А.Вертинский

Это неважно, что Вы - собака. Важно то, что Вы человек.
Вы не любите сцены, не носите фрака,
Мы как будто различны, а друзья навек.

Вы женщин не любите - а я обожаю.
Вы любите запахи - а я нет.
Я ненужные песни упрямо слагаю,
А Вы уверены, что я настоящий поэт.

И когда я домой прихожу на рассвете,
Иногда пьяный, или грустный, иль злой.
Вы меня встречаете нежно-приветливо,
А хвост Ваш как сердце - дает перебой.

Улыбаетесь Вы - как сама Джиоконда,
И если бы было собачье кино,
Вы были б "ведеттой", "звездой синемонда"
И Вы б Грету Гарбо забили давно.

Только в эту мечту мы утратили веру,
Нужны деньги и деньги, кроме побед,
И я не могу Вам сделать карьеру.
Не могу. Понимаете? Средств нет.

Вот так и живем мы. Бедно, но гордо.
А главное - держим высоко всегда
Я свою голову, а Вы свою морду,
Вы, конено, безгрешны, ну а я без стыда.

И хотя Вам порой приходилось кусаться,
Побеждая врагов и "врагинь" гоня,
Все же я, к сожалению, должен сознаться
Вы намного честней и благородней меня.

И когда мы устанем бежать за веком
И уйдем от жизни в другие края,
Все поймут: это ты была человеком,
А собакой был я.

1934, Париж - Нью-Йорк

Счастлив тот, кто для червя и розы
Равную хранит в себе любовь,
Кто ничьи не вызвал в мире слезы
И ничью не пролил в мире кровь.
Счастлив тот, кто с юных дней прекрасных
На защите слабого стоял
И гонимых, жалких и безгласных
Всей душой и грудью защищал.

Полон мир страданьями людскими,
Полон мир страданьями зверей...
Счастлив тот, чье сердце перед ними
Билось лишь любовью горячей.

Счастлив тот, чья ласка состраданья
Для забитых, темных и немых
Облегчает тяжесть их страданья,
Боль обид жестокостей людских.

Счастлив тот, чей голос неустанно
Для теснимых пламенно звучит,
Чья душа, сквозь тучи и туманы,
Как маяк, любовью к ним горит!

И. Горбунов-Посадов
Взято отсюда

На заброшенном балконе,

Среди прочей

Мишуры,

Как-то встретились вороне

Биллиардные шары.

Что за птица улетела

И забыла путь

Домой?!

На шары ворона села,

Стала греть шары собой.

Ни на шаг не отходила

От приёмышей

Своих...

Не будила, не студила,

А высиживала их.

И когда явилась осень,

Чтоб сорвать листву

С берёз,

Вдруг из цифры номер восемь

Показался чей-то нос.

Шла ворона через грядку,

И за ней шагали

В ряд,

Разобравшись по порядку,

Восемь белых воронят.

Всё вокруг цвело и спело,

Пах весной осенний сквер,

И ворона вдруг

Запела,

Захлебнувшись буквой «Р»!

Позабыв про всё на свете,

Пела птица на суку,

И вопили рядом

Дети

С номерами на боку!

Юрий Кардашенко

Не бейте брошенных собак.
Их много - где кусты, заборы...
Им тяжело забраться в бак,
Чтоб перерыть очистков горы.
Не бейте брошенных собак...
И вечный голод, вечный страх
Стоит в глазах собак упреком,
Заледенел, замерз в глазах,
Замерз в глазах... Так одиноко...
Когда пес раньше был щенком
И бегал, и плескался в лужах,
Все беды были нипочем -
Он просто был кому-то нужен.
Подросши, двор свой охранял
И за кусок не продавался,
За честь хозяина стоял.
Но стар стал - и ни с чем остался.
И выдворен был со двора:
Там подошли клыки острее...
Пришла бродячая пора.
Бродягу пса кто пожалеет?
Поест с утра, что бог подал,
Не ясно - будет что на ужин?
И мир ему весь домом стал,
Весь мир... И никому не нужен...
Не бейте брошенных собак!

Татьяна Агибалова

Татьяна Жиброва

ДАЧНИКИ
I

Брызгая лужами у ворот,
Ветер мчит босиком по улице.
Пригорок, как выгнувший спину кот,
Под солнцем в сонной дремоте щурится.

Радость взрослых и детворы!
Долой все задачи и все задачники!
Да здравствуют лодки, грибы, костры!
И вот из города, из жары
С шумом и грохотом едут дачники!

Родители любят своих ребят.
И, чтобы глаза малышей блестели,
Дарят им кошек, птенцов, щенят,
Пускай заботятся и растят.
Хорошему учатся с колыбели!

И тащат щенята с ранней зари
С хозяев маленьких одеяла.
Весь день раздается: - Служи! Замри! -
Нет, право же, что там ни говори,
А добрых людей на земле немало!

II

Ветер колючий листву сечет
И, по-разбойничьи воя, кружит.
Хлопья седые швыряет в лужи
И превращает их в ломкий лед.

Сады, нахохлившись, засыпают,
В тучи закутался небосклон.
С грохотом дачники уезжают,
Машины, простудно сопя, чихают
И рвутся выбраться на бетон.

И слышат только седые тучи
Да с крыш галдящее воронье,
Как жалобно воет, скулит, мяучит
На дачах брошенное зверье...

Откуда им, кинутым, нынче знать,
Что в час, когда месяц блеснет в окошке
(Должны же ведь дети спокойно спать!),
Родители будут бесстыдно лгать
О славной судьбе их щенка иль кошки...

Что ж, поиграли - и с глаз долой!
Кончилось лето, и, кончились чувства.
Бездумно меняться вот так душой -
Непостижимейшее искусство!

А впрочем, "звери" и не поймут.
Сердца их все с тою же верой бьются.
Они на крылечках сидят и ждут,
И верят, глупые, что дождутся...

И падает, падает до зари,
Как саван, снежное покрывало...
Конечно же, что там ни говори,
А "добрых" людей на земле немало!.

ЦАРИЦА-ГУСЕНИЦА

- Смотри! Смотри, какая раскрасавица! -
Мальчишка смотрит радостно на мать. -
Царица-гусеница! Правда, нравится?
Давай ее кормить и охранять!

И вправду, будто древняя царица,
Таинственным сказаниям сродни,
На краснобоком яблоке в тени
Сияла золотая гусеница.

Но женщина воскликнула: - Пустое! -
И засмеялась: - Ах ты, мой сверчок!
Готов везде оберегать живое.
Да это же вредитель, дурачок!

В четыре года надо быть мужчиной!
Соображай. Ты видишь: вот сюда
Она вползет, попортит сердцевину,
И яблоко - хоть выброси тогда!

Нет, нам с тобой такое не годится.
Сейчас мы глянем, что ты за герой. -
Она стряхнула с ветки гусеницу:
- А ну-ка, размозжи ее ногой!

И мальчик, мину напускал злую
И подавляя втайне тошноту,
Шагнул ногой на теплую, живую
Жемчужно-золотую красоту...

- Вот это славно! Умница, хвалю! -
И тот, стремясь покончить с добротою,
Вскричал со зверски поднятой ногою;
- Кидай еще! Другую раздавлю!

Мать с древних пор на свете против зла.
Но как же этой непонятно было,
Что сердцевину яблока спасла,
А вот в мальчишке что-то загубила...

Глаза покинутой сoбаки
Мне снятся ночью...как тут быть?
Ее обидеть может всякий
И даже попросту убить.

Для комнатных нужна порода,
А для дворовых - злобный нрав
Ее обидела природа
Достоинств этих ей не дав

Хозяева прогнали прочь,
И я не в силах ей помочь!

В моей квартире коммунальной
Она помехой будет всем.
Но плач ее призывный, дальний
Мне душу вымотал совсем!

И вот, настойчиво и глупо
Я всех прошу, покой забыв
Плесните ей немного супу!
Погладте ласковой рукой.

Хоть на часок пустите в сени!
Пускай погреется она!
Она поймет, она оценит,
До смерти будет вам верна!

О, одиночество огромность
И невозможно потерять
Собачью вечную готовность
Любить, служить и доверять

Пусть человек добрее будет!
Не прихоть это, не пустяк
Внимательно вглядитесь люди
В глаза покинутых собак!

Я чту в ней таинственную деликатность,
Грустно тебе, значит грустно ей,
И это умение делать приятность,
И этот азарт защищать людей.
Она не бывает несправедливой,
Ни в чём не унизит тебя никогда,
Ты для неё самый умный. И самый красивый.
Вторник её. И её среда.
Её четверг. И её суббота,
Ты - это все её ночи и дни,
Ах, как она любит, когда ты приходишь с работы,
И вы остаётесь с нею одни!
Шепчет что-то. В глаза заглядывает,
Щекою жмётся к твоей груди.
И так, по-ребячьи лапы складывает,
Словно просит - не уходи!
И столько в ней жертвенного постоянства,
Так глаза её в этот момент хороши,
Что свет их легко проходит пространства
От её души до моей души!

Если дома хоть кто-то мне искренне рад,
Если с визгом навстречу бросается пёс,
Это будет награда превыше наград,
Что бы прожитый день на хвосте не принёс.

Если кошка, мурлыча, прижмется к душе,
Этот теплый комок - оборона от бед,
И Вселенная сразу начнет хорошеть,
И растает, исчезнет недоброго след.

Ну а если чей дом - это просто ночлег,
Не согретый биением верных сердец,
Беззащитен на свете такой человек,
Кто не сеет добра - тот ему и не жнец!
Мария Семенова, «Волкодав. Самоцветные горы», 2003 год

На асфальте сидит дворняга,
В клочьях шерсть, и в глазах печаль,
Солнце жжет, хочет пить бедняга…
Но прохожим его не жаль.

Все в заботах своих погрязли,
Да и я-то сама, как все…
Дома лают свои сoбаки.
… Плачет сердце об этом псе.

Да была бы я побогаче,
Я б забрала тебя с собой!…
Это горе твое собачье
Отняло у меня покой.

Мне глаза твои снятся ночью,
Что помочь тебе не смогла…
Не вмешалась в судьбу собачью,
Пожалела…, но не взяла.

Обращаясь с собакой гадко,
Гадим в душу самим себе…
Сердце, не было б ты жестоко,
Сколько б света нашлось в тебе!

Роберт Рождественский

Стихи о собаках

Дворовых собак по-особому холят
за то, что они, на луну подвывая,
от будки до дома все ходят и ходят
под гулкою проволокой.
Как трамваи... Я их не тревожу.
Я с ними не знаюсь.
За это они меня вправе облаивать...
Но жарко читать мне спокойную надпись:
“Собак без ошейников будут вылавливать”.
За что их? За внешность?
За клочья репейника? За пыльную шерсть?
За неясность породы?
За то, что щенками доплыли до берега?
Доплыли и стали ошибкой природы?..
Собаки-изгои. Собаки-отшельники.
Надрывней поминок. Ребенка добрее.
Они бы надели любые ошейники, надели бы!
Если б ошейники грели.
За что их? У них же — душа нараспашку.
Они ж в Человечество верят отчаянно!..
И детское: “Мама, купи мне собачку...” —
в собачьих глазах застывает печалинкой...
И вот, — разуверившись в добрых волшебниках,
последнюю кость закопав под кустами, —
собаки, которые без ошейников,
уходят в леса.
Собираются в стаи...
Ты знаешь, у них уже — волчьи заботы!
Ты слышишь: грохочут ружейные полымя!
Сегодня мне снова приснятся заборы.
И лязги цепные за теми заборами.